Сажусь в такси из Ришон ле-Циона в Реховот. Спереди сидит пассажир, знакомый таксиста, который вот-вот выйдет по дороге. Болтаю с ним и с таксистом. Разговор заходит о суде (я объясняю, куда мне надо ехать, это недалеко от здания суда в Реховоте). Мужик на переднем сиденье воодушевляется: “А меня там недавно засудили, сегодня нужно было быть в Рамле, получать направление на шесть месяцев общественных работ, но только я опоздал, да ну их всех в жопу, в другой день приеду”. Таксист: “а за что это тебе шесть месяцев работ?” Мужик: “да так... пырнул одного... да просто царапина”. Таксист явно ошеломлён: “слушай, ты взрослый мужик, у тебя семья, двое детей, а ты какой-то хернёй занимаешься”. Мужик: “да ладно, это чепуха всё, слушай, (с воодушевлением) они вешают дела по всяким пустякам, так просто, если им захотелось. У меня по всей стране десятки дел заведены. (немедленно стушёвывается) Но это всё так, мелочёвка всякая...”
Позже, уже в Иерусалиме, в другом такси. По радио беседуют с работниками центра помощи жертвам сексуального насилия. Обсуждают, что такое сексуальное домогательство (“hатрада минит” на иврите) и как его определять. Звонок в студию, дают слово слушательнице. Некая Сюзанна. “Скажите, пожалуйста, мне вот всегда было интересно, почему вот когда в сводках новостей говорят часто так, что скажем девушка подверглась изнасилованию и содомизму (”онэс у-маасэ сдом“ на иврите), зачем отдельно говорить, что содомизму? Разве это не включается в изнасилование? А то как-то странно получается, что нужно специально упоминать, какое это было изнасилование, но если это было не анальное изнасилование, то специально не упоминают этот факт, как-то несправедливо получается!” Ведущий: “Какой интересный, правильный вопрос! Попросим ответить на него нашего эксперта, сотрудницу центра помощи жертвам насилия такую-то...”
