|
Перечитывая "Две догмы эмпиризма" Куайна, я ощущал недоумение и несогласие, которого не помню во время первого прочтения, лет восемь назад. Это попытка перевести эти ощущения в слова.
Текст статьи:
Совсем вкратце о значении статьи: она была опубликована в 1951-м году и считается одной из важнейших статей в современной аналитической философии, сигнализировавшей в свое время отказ от логического позитивизма как слишком простого, неубедительно редукционистского, 'наивного' подхода к теории познания окружающего мира, и в том числе к философии науки. Я вовсе не поклонник логического позитивизма; просто конкретные аргументы, представленные в этой статье, кажутся мне неубедительными и ошибочными. Поскольку в моих возражениях я не вижу ничего весьма оригинального, полагаю, что они уже были в свое время высказаны (и, вполне возможно, опровергнуты), но я плохо знаком с этой областью философии, и мне об этом неизвестно. Указания на существующую литературу, а также любые отзывы по существу будут приняты с бладогарностью.
Сначала - краткий пересказ сути статьи.
Главный аргумент статьи - невозможность четко разграничить аналитические и синтетические суждения. Есть несколько разных традиционных определений того, что такое аналитическое суждение (а синтетическое обычно определяется, как не-аналитическое), и Куайн рассматривает их в первой главе статьи; обычно такие определения тем или иным образом выражают идею того, что аналитическое суждение не может не быть истинным, оно непременно, неизбежно истинно просто по сути своей, а не потому, что мы знаем что-то об окружающем мире. Говоря другими словами, аналитическое суждение верно в "любом возможном мире", а синтетическое (истинное) суждение верно только в "этом" мире, но в принципе могло бы быть неверным. "Вторая мировая война закончилась в 1945 году" - пример синтетического суждения, а "2+2=4" или
"любой холостяк не женат" - примеры аналитических суждений. У нас есть четкая интуиция того, что аналитические утверждения необходимым образом верны, и были бы верными в любой "параллельной вселенной", потому что их истинность не зависит от фактов, а некоторым образом заключена в самом утверждении (тут важно заметить, что имеется в виду "суть" самого суждения, а не его лингвистическая форма, т.е., например, можно представить параллельный мир, в котором есть другой русский язык и в нем слово "холостяк" означает что-то совсем другое, но это не опровергает того, что "любой холостяк не женат" - аналитическое суждение, потому что в таком другом русском языке это другое по сути своей суждение).
Основной аргумент Куайна: несмотря на эту четкую интуицию, которая у нас есть касательно аналитических утверждений, на самом деле нет четкой границы между ними и синтетическими суждениями - любые попытки провести такую границу наталкиваются на порочный круг или другие, не менее проблематичные, чем "аналитичность", и не менее проясненные понятия. Деление на аналитические и синтетические суждения является догмой, от которой следует отказатся; на самом деле есть континуум разных суждений, в котором невозможно выделить подкласс "аналитических".
Кроме этой, главной догмы, Куайн рассматривает более кратко также вторую догму, догму редукционизма, согласно которой любое осмысленное утверждение о мире можно представить в виде логической комбинации 'базовых' примитивных суждений о непосредственном восприятии окружающего мира, т.е. о чем-то, что мы непосредственно видим, обоняем, осязаем итд. в самом прямом описании. Истинность исходного суждения о мире вообще будет тогда зависеть только от истинности этих примитивных суждений, скомбинированных неким вообще говоря сложным, но чисто логическим образом.
Согласно Куайну, от этой догмы тоже следует отказаться (его возражения против редукционизма я рассмотрю ниже).
Наконец, кроме аргументов против того, что он считает сложившимися догмами, у Куайна есть позитивная цель, к которой он стремится, и для которой ему, собственно, нужно опровергнуть эти догмы: описание его теории эмпирического познания мира, которое завершает статью. Согласно этой теории, сумму наших представлений о мире можно изобразить в виде сложного, пронизанного мириадами связей поля, состоящего из отдельных суждений и убеждений, которым мы приписываем ту или иную меру истинности. Лишь часть этих убеждений, на "периферии" поля, некоторым образом связана с нашими непосредственным восприятием окружающего мира. Каждое отдельное суждение не может, вообще говоря, быть подтверждено или опровергнуто на основании того, что говорят нам наши органы чувств (и для этого Куайну необходим отказ от редукционизма, ибо редукционизм как раз подразумевает разложение любого суждения на примитивные "чувственные" суждения, и возможность таким образом подтвердить его индивидуальным образом на основании этих примитивных суждений). Когда мы получаем какую-то информацию от органов чувств, она побуждает нас пересмотреть устройство всего поля, по мере того, как "периферийные" суждения, связанные с непосредственным восприятием, распостраняют это влияние, по мириадам связей в поле, на другие суждения, возможно, в конце концов, и на те, которые близки к центру, т.е. абстрактные, не связанные напрямую с чувственным восприятием, и даже кажущиеся нам 'аналитическими', и даже сами логические принципы, связывающие разные суждения в поле (и для этого Куайну нужен отказ от догмы аналитичности - чтобы иметь принципиальную возможность пересмотра любых истин, в том числе "аналитических"). Конечно, типичная информация от органов чувств не заставляет нас пересмотреть что-либо важное, но в принципе возможен пересмотр любых суждений в поле, включая "аналитические", и даже самих логических принципов, на которых основано поле.
Именно для аргументации в пользу этой теории познания мира Куайну необходим отказ от принципов, которые он идентифицирует как две догмы эмпиризма.
На мой взгляд, аргументы Куайна не выдерживают критики с нескольких разных сторон. Во-первых, даже предполагая убедительной критику двух догм, отказ от них не позволяет прийти к желанной теории, описанной выше. Во-вторых, критика догмы существования аналитичных суждений страдает от одной главной и существенной проблемы - недостаточно мотивированного отказа от рассмотрения значений суждений (подробнее об этом ниже). В-третьих, можно выделить несколько важных погрешностей в аргументах об аналитичности, связанных с неверно сформулированными ожиданиями (т.е. рассматривается определенный контр-аргумент, и опровергается тем, что он не отвечает некоторым ожиданиям, но ожидания выбраны нерезонным образом). И наконец, в-четвертых, критика редукционизма тоже на поверку оказывается поверхностной и неубедительной.
Далее я рассмотрю эти возражения по порядку. Первое из них относится к цели всей статьи, а остальные будут более или менее следовать друг за другом по мере движения по тексту статьи.
Ближе к концу первой главы Куайн делит все аналитические суждения на два класса. К первому классу относятся суждения, которые можно считать логическими тавтологиями. Например, "любой неженатый человек не женат" ("No unmarried person is married"). Необходимая истинность таких утверждений следует из принципов логики, и Куайном, вообще говоря, не подвергается сомнению, по крайней мере напрямую. Ко второму классу относятся суждения, не являющиеся логически тривиальными, но тем не менее обычно их считают аналитическими и неизбежно истинными. Например, "любой холостяк не женат" ("No bachelor is married"). Мы ощущаем, что понятия холостяка и неженатого человека эквивалентны, что такое утверждение не может не быть истинным, коль скоро мы используем в нем слово "холостяк" в обычном его значении, т.е. совпадающем с "кто-то, кто не женат". Но в то же время, хоть это утверждение тривиально истинно, оно по-другому тривиально истинно, чем "любой неженатый человек не женат", оно в некотором смысле менее тривиально истинно - но все равно аналитично, только по-другому.
Назовем эти два класса аналитичных суждений аналитичное-1 (логические тавтологии - пример "любой неженатый человек не женат") и аналитичное-2 (аналитичные суждения, но не логические тавтологии, пример "любой холостяк не женат"). Куайн считает аналитичное-2 гораздо более интересным классом, чем аналитичное-1, и всю критику догмы аналитичности, т.е. догмы того, что можно четко разделить аналитические и синтетические суждения, он строит именно на анализе аналитичности-2. Именно аналитичность-2 он полагает неотделимой от синтетичности, и все аргументы против возможных попыток такого разделения основаны именно на примерах аналитичности-2. На основании всех этих своих аргументов Куайн считает продемонстрированным, что аналитичность вообще (т.е. аналитичность-1 + аналитичность-2) неотделима от синтетичности, что между ними нет четкой границы - и в этом есть резон, если полагать его аргументы верными: если уже аналитичность-2 'сливается' в континуум с синтетичностью, то ясно, что всю аналитичность в целом от синтетичности никак не отделить.
Но тут мы подходим к фундаментальному возражению против цели, к которой стремится Куайн. В конце концов неотделимость аналитического от синтетического служит для него поводом объединить все возможные суждения (включая все аналитические суждения, в том числе аналитические-1, и даже сами логические принципы) в общее поле человеческого познания, в котором в принципе все может меняться под влиянием восприятия окружающего мира, только сложным и холистическим, системным способом. Предположим, что он действительно доказал, что аналитическое-2 неотделимо от синтетического (возражения по этому поводу будут рассмотрены ниже). Но ведь это не значит автоматически, что четкой границы между классами суждений, мешающей объединить их в одно общее поле, не может быть в принципе - может, она просто проходит в другом месте, не по границе аналитическое-синтетическое. И действительно, почему бы ей не проходить между аналитическим-1 и аналитическим-2? Куайн нигде не пытается показать, что аналитическое-1 "сливается" с другими суждениями; напротив, он сам проводит четкую границу между аналитическим-1 и аналитическим-2 - а именно, по признаку логической тривиальности.
Ясно, что суждения типа "любой неженатый человек не женат" легко отделить от любых других - как аналитических-2, так и синтетических, просто используя принципы логики. Кстати, Куайн сам подробно рассматривает, в последних двух абзацах первой главы, такое разделение у Карнапа, в терминах "state-descriptions", и признает, что оно отлично отделяет аналитическое-1 от всего остального - но отвергает его в качестве возможного разделения аналитического-вообще от синтетического именно потому, что под него не подпадает аналитическое-2.
Таким образом, из самих аргументов Куайна следует, что если нет естественной границы между аналитическим и синтетическим, ее можно провести в другом месте, между аналитическим-1 и всем остальным, и тогда желание Куайна ввести в его обще-связный, тщательно переплетенный и всюду подвергающийся правке и изменению континуум все суждения, включая аналитическое-1 и даже принципы логики, оказывается совершенно немотивированным. Куайн пытается разрушить главный с его точки зрения барьер на пути к такому объединению - границу между аналитическим и синтетическим - но в процессе этого разрушения его аргументы помогают воздвигнуть не менее прочный барьер в другом месте.
Продолжение следует. |
