"Последние и первые люди" оформлен в виде истории человечества, начиная с наших времен и заканчивая, через два миллиарда лет, Восемнадцатыми Людьми - восемнадцатым и последним по счету отдельным биологическим видом, представитель которого общается - незадолго до окончательного уничтожения человечества - сквозь время с автором этой книги и диктует ему эту историю. Почти каждый из этих видов - Первые Люди, Вторые и так далее - существовал миллионы, а то и сотни миллионов лет, и каждому посвящена своя часть история, кому несколько страниц, кому длинные главы. То и дело автор перепрыгивает сквозь десятки и сотни миллионов лет, и тут же замедляется и описывает подробнее очередную человеческую цивилизацию.
Главное, чем притягивает эта книга - грандиозностью замысла и размахом воображения. Главное, чем она раздражает - выспренностью стиля и недостатком воображения. Размах воображения относится к идеям; недостаток - к людям. В том, что касается идей, роман Стейплдона действительно поражает - словно автор сам попал в 30-е годы на машине времени из, скажем, 80-х, и внес в свою книгу все то, что читал у Азимова, Лема, Кларка, Хайнлайна, и так далее, и так далее. Вот очень неполный список. Разумное облако из отдельных микроорганизмов; направленные генетические модификации; "огромные мозги" с атрофировавшимся телом; коллективный разум; невозможность контакта с мыслящими по-иному инопланетянами; телепатический контакт сквозь время; терраформирование планет; и еще многое другое. В 1930 году, мне кажется, большинство этих идей были новыми; в 40-х и 50-х они то и дело встречаются в классических фантастических романах, написанных нередко лучше, чем книга Стейплдона, но под несомненным влиянием его идей.
В том, что касается описания людей и человеческих сообществ, Стейплдон очень слаб; тем более удручительно, что именно этому посвящена большая часть книги. Особенно тоскливы первые главы, где описывается история следующих 300-500 лет после нашей эпохи. То, что политические предсказания автора нелепы - это само по себе не страшно: кто умеет предсказывать будущее? Хуже то, что они совершенно пикейножилетны, от начала и до конца, и основаны на аргументах о национальном духе тех или иных стран, из которого все выводится. В начале книги, где речь идет о знакомых нам нациях и культурах, особенно очевидно, насколько это второсортное мышление; но и дальше, на протяжении всей книги, те или иные события обосновываются "неврозами расы", противостоянием разных "психических начал", ипр. ипр. Грубый антропоморфизм целых цивилизаций то и дело проявляется в фразах о том, что та или иная культура слишком долго жила, устала, потеряла витальную силу (витальная сила вообще выкаблучивается через страницу). Люди постоянно "смутно ощущают" что-нибудь, не имея об этом ни малейшего понятия - обычно что-то, связанное с историей или судьбой их цивилизации. Рассуждения о сексе пронизаны твердо усвоенным, хоть и не буквально повторенным, фрейдизмом, который проглядывает сквозь все идеи автора в этой сфере. И так далее; примеры можно множить.
"Последние и первые люди" действительно - роман идей, и если читать его, то ради богатства идей и грандиозности замысла. Выспренно-академический стиль Стейплдона, в котором даже неожиданно яркие метафоры оказываются в плену тщательно продуманных, безупречно сбалансированных и часто феноменально скучных предложений, помогает в итоге почувствовать невероятный размах этой истории, всех этих лет, столетий, эпох и эонов, сменяющих друг друга на протяжении двух миллиардов лет. Если вас привлекает эта невсамделишняя грандиозность, если вам хочется увидеть источник множества известных в фантастике идей, и если вы можете игнорировать или хотя бы не воспринимать всерьез все, что Стейплдон пишет о конкретных людях, о культуре, о публичных и приватных эмоциях - тогда вам стоит прочесть эту книгу. Есть и продолжение, в некотором смысле - Star Maker, рассказывающий похожим способом историю всей вселенной, а не только одного разумного вида. Возможно, я прочитаю его - но уж точно не сейчас; я убежден, что заслужил отдых от этого стиля после прочтения "Последних и первых людей".