Ни о какой безапелляционности в моих высказываниях не может быть и речи!

1. Вспомнить о своей привычке время от времени просматривать совершенно до того незнакомые ньюсгруппы в поисках чего-нибудь интересного.
2. Побегать по списку всех ньюсгрупп, подрагивающим пальцем на клавише PageDown, глаза навострив.
3. Остановиться на вполне неординарной группе alt.fan.adolf-hitler. Нырнуть внутрь.
4. Два часа потратить на чтение сообщений и прыжки по сетевым линкам из этих сообщений, переварить очередную пачку мнений о недавно закончившейся судебной тяжбе между английским историком и (в какой-то мере, несомненно) ревизионистом Дэвидом Ирвингом и американской профессоршей Деборой Липштадт, весьма непривлекательной со всех точек зрения (надо признаться) особой. Погулять по сайту Кевина Макдональда, американского психолога-эволюциониста, выступившего против преследований Ирвинга и обвиняемого за это в антисемитизме; решить, что никакой он не антисемит, если судить по его статьям и письмам на его сайте. Перейти на какую-то жуткую проф-перепалку между Макдональдом и Туби, одним из основателей эвол-психологии; там, конечно же, опять всплывают имена Гулда и Левонтина и страшных сражений между ними и эвол-психологами в 70-х. Поразмышлять о том, что в 6 шагов можно не только от любого человека к любому перейти, но и от любой идеи к любой другой (не платоновскими шагами через ассоциации, но ступая по конкретным связям в книгах и журналах).
5. Вынырнуть наружу, перевести дыхание, встряхнуть головой, вернуться к нормальной жизни.

Update: Дальнейшие исследования выявили близлежащие группы alt.fan.britney-spears (никому не советую) и alt.fan.british-accent (да! да! запишите меня в фанаты!).

Я заметил, что есть один вид имён и названий, который мне особенно трудно удержать в памяти: прямые переводы (или кальки) иностранных имён/названий, к которым я успел уже привыкнуть в их оригинальном варианте.

Пример: мне пришлось сейчас думать минуты две, чтобы вспомнить, как по-русски зовут Джека-Потрошителя (правильный ответ: Джек-Потрошитель). Jack the Ripper никак не хотел уплывать в сторону и мельтешил перед глазами. Я даже попытался перевести на русский "ripper", но все очевидные варианты не слишком подходили.

Ещё пример: нетривиально бывает вспомнить, где стоит ударение в русских названиях американских штатов.

Наверняка "русские" американцы как раз знакомы с кучей таких примеров.

Что-то общее и, возможно, глубокое за этим кроется. Русские варианты неким образом (насколько сознательным?) маркируются как вторичные и вытесняются на периферию, когда "первичные" варианты становятся известными и легко распознаваемыми.

Перекроим карту Европы!


(полная информация здесь).

Был сегодня в библиотеке, взял наконец "Как закалялась сталь" (позавчера было закрыто там). Был сильный соблазн взять сразу трёхтомник Островского (по принципу - помирать, так с песней), но грубо прикрикнув на себя, преодолел. В трёхтомнике там ещё "Рождённые бурей", несколько статей/заметок и куча писем. "Рождённые бурей" я никогда не читал, ну да видно и не прочту уже.

Смотрел некоторые журналы советской поры, часть по предварительному замыслу, часть по вольным ассоциациям (в прошлый раз, когда я это делал, в ЖЖ отозвалось этим и этим). Нашёлся всякий интересный материал, эклектика в основном, но часть точно пригодится. Запощу в ЖЖ чуть позже сегодня отрывки и цитаты.

В библиотеке встретил Р., который мне рассказывал, как он будет писать работу о постмодернистских элементах у Натана Альтермана.

Нижеследующий довольно-таки примечательный отрывок взят из повести некоего
"Ник. Зарудина"; повесть называется "В народном лесу" и напечатана в журнале Новый Мир, первая и вторая книги за 1936-й год.

Кто такой Ник.(олай?) Зарудин? Сетевой поиск приносит несколько случайных ссылок: он жил какое-то время в доме "аргонавтов" на Арбате, он был расстрелян в 1937-м году, и его (по-видимому) стихи включены в евтушенковскую антологию поэзии 20-го века. Антологии у меня своей нету, так что посмотреть стихи не могу. Ещё кто-нибудь может знает чего о нём? (update: ещё вот эта страница утверждает, что в тексте этой повести было произведено много купюр).

В отрывке, приведенном ниже, происходит следующее: Николай Леонидович, учёный экономист, приехавший в какое-то глухое село вместе со своей женой Ольгой Васильевной, изменяет ей с местной девкой Зоей (тоже Васильевной, между прочим). Год на дворе 28-й.

---

Он нагнал её в орешнике, у куста, в жёлто-зелёном огне развесившего тенистый, лапчатый лист. Початки орехов в кудрявых штанишках там и сям оттягивали перепончатые навесы ветвей. Пятнисто лежало солнце в густой и яркой темноте у земли. Она стояла к нему спиной, нагибая лещину и обрывая мохнатые, ещё сочные связки плодов.

— Держите! — тихо сказала она не оборачиваясь, натыкаясь на него кулаком с орехами и ещё сильнее пригибая ветку. Он схватил её сзади, всю изогнувшуюся, чудовищно-явственную, от неё пахло речной сыростью. Она не выпускала куста, не говорила и глядела в небо. Потом, помогая ему пересилить естественную паузу, не сопротивляясь, тяжело дыша, сказала задумчиво: — Сильные грозы будут — орехов... ужасно много. — И вдруг, выпустив ветку, воровски оглянулась кругом, облизнула губы и бросила поспешно, как будто они давно знают друг друга: — Только бы папаша не узнал. Подожди, ты мне костюм порвал. Да не так! Ну вот, повесь его сюда.

И уже перекосило как-то её большой, свежий рот.

Дико заливались в потустороннем мире коршуны. Над ними роями кружились оводы, налетевшие отовсюду из затенённого распада трущоб. Когда они лежали, отдыхая, она дышала тяжело, почти равнодушная к нему, закрыв глаза. В лесу было тихо. "Вот ч-чорт!" — то-и-дело восклицал Николай Леонидович, ударяя себя по телу ладонями. Потом она снова укусила его в плечо... Гудели оводы. Она была — как этот летучий сонм, оголтело жужжащий в душном и гнилом застое чутьём горячей крови. Он изумился её требовательности, его изжалили проклятые насекомые, напрасно уже говорил он, что её могут хватиться родители.

---