По делам сюда приплыл, а не за этим

Мне кажется, что было бы полезно разделить такое понятие, как "посмотреть на что-то с другой точки зрения", на два разных класса.

Его (и схожие с ним выражения и идиомы) используют в двух принципиально разных случаях.

Во-первых, есть такие "другие точки зрения", которые хорошо подходят к собственно пространственной метафоре, на которой основана идиома. Такие точки зрения удобно представлять в виде именно точек зрения (в буквальном смысле): мы смотрим на некий объект, некую массу идей, мыслей, фактов с одной точки зрения, но если мы сдвинемся в сторону, или обойдём вокруг, то увидим всё это с другой точки зрения, под воздействием других факторов (изменится освещение, распределение видимых и невидимых частей объекта, перспектива...) и это позволит нам, возможно, что-то интересное понять и осознать.

Когда по случаю какого-то конфликта (политического, домашнего, литературного, любого) говорят о том, чтобы посмотреть на это с точки зрения другой стороны -- это типичный пример такой другой точки зрения. Когда надо "подойти к проблеме с другой стороны", начать решать какую-то задачу не там, где кажется обычным, а с другого конца -- это тоже пример такой другой точки зрения.

Но иногда, когда говорят о "другой точке зрения" (возможно, за неимением лучшего способа это выразить?), имеют в виду нечто другое, нечто, что мне хотелось бы выделить в отдельную категорию. Речь идёт о таком "взгляде" на проблему (объект, конфликт, идею, аргумент...), при котором описывается нечто казалось бы совсем другое, не связанное с первоначальным объектом, и только в последний момент вдруг проясняется, что речь идёт об одном и том же.

Если первый способ выделить "другую точку зрения" можно сравнить с изменением некоторых параметров существующей модели реальности, то второй -- с построением новой, совсем другой, казалось бы, модели, которая затем внезапно (и обычно эффектно) совмещается с существующей, и оказывается вдруг, что это одно и то же, только "с другой точки зрения".

Этот второй способ отличается от первого тем, что всегда напоминает фокус, магический трюк. ( Collapse )

... или дадим слово Левинасу (из Critical Inquiry, 15:2, 1989):

But on the issue of Heidegger's participation in ``Hitlerian thinking,'' I do not believe that any kind of historical research, archival data, or eyewitness accounts - even when they do not rest on pure misunderstandings - can equal the certainty that comes to us in the famous Testament in Der Spiegel, from his silence concerning the Final Solution, the Holocaust, the Shoah. ( Collapse )

Пищу для ума? но какую? -- вопрошу я, бессмысленно нахмурив брови. В самом деле, непонятно, зачем это и к чему это. Левинас тут предстаёт характерным левинасом -- философом, вращающимся в жаргоне постмодерна и одновременно с очаровательной для этого жаргона непринуждённостью использующий Моральные Абсолюты. Ах, он способен писать о Хайдеггере и одновременно использовать слово Evil ! как это прэлэсно, how quaint! Ну и -- зададим снова этот вопрос, отмерив нужное количество поклонов во все стороны -- что?

Не знаю. Я знаю, что ничего не знаю. Мне не хочется судить Хайдеггера, не хочется хвалить Хайдеггера, ругать Хайдеггера или молить Хайдеггера. Я не понимаю, чего может и чего хочет добиться Левинас, в двести семьдесят шестой раз сталкивая лбами мораль и философию, и перемалывая высекаемые при этом искры в очередную версию всё тех же истёртых "вечных" вопросов, но сформулированных на этот раз в рамках модного жаргона. Уж лучше тогда, как Хабермас, внятно заявить с самого начала, что философия Хайдеггера к его политике отношения не имеет, по крайней мере в нашей оценке их обеих, и плавно перейти к чему-нибудь своему-знакомому. Или, как Деррида... впрочем, я не прочитал тогда статью Дерриды из всё того же выпуска Critical Inquiry, посвящённого Хайдеггеру и нацизму, но как-то не очень и тянет, и есть у меня ехидное подозрение, что я и так уже примерно знаю, о чём там будет речь!

Может быть, это потому, что не до конца ещё стёрлось впечатление от чтения тяжёлого толстого сборника статей, посвящённых скандалу Поля де Мана и его нацистского прошлого, относительно, впрочем, скромного. Тамошняя статья Дерриды по этому поводу вызвала у меня живейшее отвращение, хотя, надо сказать, его относительно умеренная софистика ещё оказалась вполне терпимой по сравнению с некоторыми другими кладезями мудрости в том же томе, каковые кладези меня тогда, лет пять назад, повергли во временный ступор.

Но всё равно я, наверное, вернусь к этому выпуску Critical Inquiry, и прочитаю эту статью Дерриды, озаглавленную "Of Spirit", жаль, что её нет в сети, а в библиотеку специально за этим не пойду, вот ещё, и тогда, может быть, что-нибудь лучше пойму на этот раз. Или нет. А может быть, мне просто очень надоело болеть. Очень надоело болеть.