Посмотрите еще Gene Stratton-Porter. Ее недавно даже пытались переиздать для любителей американской природы. Правда ее главный хит, Her father's daughter, решили не трогать.

Мне кажется, что у кого-то СЛИШКОМ МНОГО СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ :-)))

Дочке мало дали домашних заданий на выходные :-)

Кажется, последняя история чуть пикантнее - я так понимаю, что по викторианским порядкам, благодетельный супруг и его нынешняя леди - блудодеи, а муж еще и двоеженец, нет?

Марлинский теперь устарел - никто его не читает и даже над именем его глумятся; но в тридцатых годах он гремел, как никто,- и Пушкин, по понятию тогдашней молодежи, не мог идти в сравнение с ним. Он не только пользовался славой первого русского писателя; он даже - что гораздо труднее и реже встречается - до некоторой степени наложил свою печать на современное ему поколение. Герои à la Марлинский попадались везде, особенно в провинции и особенно между армейцами и артиллеристами; они разговаривали, переписывались его языком; в обществе держались сумрачно, сдержанно - "с бурей в душе и пламенем в крови", как лейтенант Белозор "Фрегата Надежды". Женские сердца "пожирались" ими. Про них сложилось тогда прозвище: "фатальный". Тип этот, как известно, сохранялся долго, до времен Печорина. Чего-чего не было в этом типе? И байронизм, и романтизм; воспоминания о французской революции, о декабристах - и обожание Наполеона; вера в судьбу, в звезду, в силу характера, поза и фраза - и тоска пустоты; тревожные волнения мелкого самолюбия - и действительная сила и отвага; благородные стремления - и плохое воспитание, невежество; аристократические замашки - и щеголяние игрушками...

Стук.. стук.. стук.. И.С. Тургенев

тут же вспоминается Макс Брод который был популярен и ему пророчили звание первого писателя в мире, а в итоге все досталось лучшему другу

У Моэма достаточно много о превратности писательской доли,
(Подводя итоги)

Этим, во всяком случае, утешаешься, просматривая рекламы издателей. Когда читаешь эти длинные перечни книг, которые рецензенты превозносят до небес за остроумие, глубину, оригинальность, невольно впадаешь в уныние: где уж угнаться за таким количеством гениев! Издатели скажут вам, что в среднем жизнь романа исчисляется в девяносто дней. Трудно примириться с мыслью, что книга, в которую ты вложил не только всего себя, но еще несколько месяцев напряженной работы, будет прочтена за три-четыре часа, а через девяносто дней забыта. Даже самый трезвый писатель, не ожидая от этого никакой пользы для себя, втайне все же лелеет надежду, что хотя бы часть его книг переживет его на одно-два поколения. Эта безобидная вера в посмертную славу помогает многим художникам мириться с разочарованиями и неудачами, постигающими их при жизни. В том, как беспредметна такая вера, мы убеждаемся, вспоминая писателей, которым мы сами всего каких-нибудь двадцать лет назад предрекали бессмертие. Кто их сейчас читает? А при том множестве новых книг, которые выходят в свет, и тех, что оказались более долговечными, как мало вероятия, что сочинения, однажды забытые, опять всплывут на поверхность!
...
Единственное верное прибежище писателя — это находить удовлетворение в собственном труде. Если он способен почувствовать, что достаточной наградой за его труды явилось освобождение от душевного бремени и сознание, что ему удалось хоть в какой-то мере удовлетворить собственное эстетическое чувство — тогда все остальное ему безразлично.


Последнее он не абсолютизирует, в других местах дает иной взгляд, в том числе и про себе
Одну из тех своих книг я написал потому, что мне нужно было как-то просуществовать в течение года; другую — потому что был в то время сильно увлечен одной эксцентричной молодой особой и исполнению моих желаний мешали ухаживания более состоятельных поклонников, способных окружить ее роскошью, которой жаждала ее легкомысленная душа. Я же не мог ей предложить ничего, кроме серьезного характера и чувства юмора. Я решил написать книгу, чтобы заработав таким образом триста или четыреста фунтов, утереть нос своим соперникам. Ибо молодая особа была очень мила. Но быстро написать роман невозможно, даже при самой упорной работе, а потом надо ждать, пока его издадут; а издатель вам платит еще только через несколько месяцев. В результате к тому времени, когда деньги были получены, страсть, которую я мнил вечной, угасла, и у меня уже не было ни малейшего желания тратить эти деньги так, как я предполагал. Я предпочел поехать на них в Египет.

Добавлю еще Александра Сергеевича о памяти



Увы! на жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут...
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!

XXXIX

Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.

XL

И чье-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!

Спасибо, хорошие цитаты.

Есть xороший сайт на эту тему: www.forgottenbooks.com

С современной позиции, полнейшая чушь написана.

Жизнь в большом городе уже всех научила служить не Богу, а Маммоне. Кому нужны мытарства религиозной дуры с улицы?

Ну а второе произведение вообще дибилизм. Как так "все думали, что она умерла?". И ведь ни слова про алименты!

вапщето я санктпетербуржка
вот там у нас в эрмитаже
замолкни люся все смеются
уже

Кому нужны мытарства религиозной дуры с улицы?
да-да, давайте исключим из учебников жанну д`арк!!!

"Почему в 20-м веке перестали писать романы о кризисе веры? (т.е. наверняка не перестали, но перестали играть значительную роль в культуре)."

А как же Грэм Грин и Ивлин Во? Ну, особенно первый, конечно. "Суть дела" прямо по теме, и есть еще "Сила и слава"...

А если понимать "веру" расширительно, как вообще любой положительный идеал? Тут ведь еще дело в том, что положительный идеал - скоропортящийся продукт. Прогресс, расширение горизонтов, отказ от предрассудков, или, наоборот, откат назад, к ценностям предков и т.д. - так или иначе, происходит девальвацию положительных идеалов. Как пел Жорж Брассанс, "а если поспешишь, то успеешь умереть за идеалы, которые назавтра обесценятся" (Car, à forcer l'allure, il arrive qu'on meure Pour des idées n'ayant plus cours le lendemain).

О, я отлично представляю мыльную оперу по этому роману! Причем в двух вариантах: а) героиня не только гувернует детей, но и клевещет на невинную вторую жену и делает ей пакости, но перед смертью во всём признается; б) вторая жена оказывается бякой, ненавидит пасынков и к финалу куда-то девается, а первая получает прощение мужа, излечивается от рака и пластической операцией возвращает былую красоту.

Mrs Humphry Ward чуть не Лев Толстой указывал в списке важных для себя авторов - типа books that influenced me.

Можно еще упомянуть Иоганну Шопенгауэр (https://en.wikipedia.org/wiki/Johanna_Schopenhauer), мать философа Артура Шопенгауэра.

В свое время она была достаточно популярной писательницей, одной из самых известных женщин-писателей в Германии. И, если верить биографии Шопенгауэра, ее романы в течении длительного времени были намного популярней философских работ ее сына, что сильно его злило.

Вот еще немного о ней: http://badrak.kiev.ua/workshop/445

Я осилила один из таких романов полностью. По-своему очень приятное чтение. Если уж столик розового дерева, то познакомишься с этим столиком детально, если уж диалог, то на три страницы. Герои красивы, проблемы высокоморальны.

О, я так в молодости осиливала "Шпиона" Ф.Купера в оригинале. Очень высокоморально, и на полстраницы - описание жемчугов, одетых одной из побочных героинь к обеду