Я помню спецкурс по современной советской поэзии, на котором Лидия Иосифовна Левина дала нам прочесть два стихотворения: «Реквием» Рождественского и Винокурова, про Сережку с Малой Бронной и Витьку с Моховой [...] стихи Винокурова были тихими, теплыми и от них было больно. Потому что им не встать. Потому что матери не спят одни в пустой квартире. Потому что молодая жизнь оборвалась - ее не вернуть, не заменить, не прожить за них никому. Живые стихи про то, что умершие на самом деле умерли и эта боль никуда не денется.

А потом Левина рассказала, что автора заставили приписать строфу. «И помнит мир спасенный, мир вечный, мир живой...». Тошнотворно фальшивую, наспех сляпанную. А без нее не печатали.

Однажды Марк Бернес спросил меня: — Ты знаешь такого Евгения Винокурова? Скажи ему, пусть он мне позвонит… Бернес прочел в “Новом мире” винокуровских “Москвичей” и, естественно, увидел в них песню. [...] стихотворение завершалось так:

Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.

И сколько ни объяснял Марк, что эта концовка годится для стихов, но не для песни, что в завершении песни обязательно должна быть какая-то изюминка, что-то более определенное, поворот, удар, Женя не соглашался больше ничего менять, стоял на своем, убежденный не только в собственной правде, но и в благополучном исходе. Он говорил мне, весьма самоуверенно: — Будет петь так, никуда не денется!..

Нет, он не знал Бернеса. В общем, дело застопорилось. А ведь Женьке очень хотелось, чтобы у него была песня, и ее пел Бернес. Но он ничего не мог ни с собой, ни с текстом поделать.

Выручил верный друг, поэт Вадим Сикорский. Он сочинил за Винокурова — легко и просто:

Но помнит мир спасенный,
Мир вечный, мир живой
Сережку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.

Бернес тут же одобрил: — То, что нужно!.. И лишь теперь попросил Андрея Эшпая написать музыку.

“Но помнит мир спасенный” — эта строка каждое 9 Мая бросалась в глаза миллионам людей со страниц газет и с уличных транспарантов.

Но об ее истинном авторстве знали только три человека: Винокуров, Сикорский и я. Женя, однако, в своих книгах всегда оставлял собственный вариант.